Точка невозврата
Эрик/Чарльз
поток сознания
попробовать не вернуться
Dass nicht jeder Abschied heit,
Es gibt auch ein wiedersehn
Es gibt auch ein wiedersehn
Точка невозврата пройдена в тот момент, когда Чарльз ныряет в холодную чёрную воду. После этого момента уже ничего нельзя сделать. Их несёт водоворотом времени всё дальше и дальше.
- Ты не один.
Эрик просыпается в холодной комнате и считает удары собственного сердца. Привычка, выработанная ещё в лагере, которая позволила выжить. Эрик старается не думать о том, что к детским кошмарам присоединился ещё один, за который теперь некого винить. Кроме самого себя, именно так советовал делать Чарльз.
Ну, вот опять. Чарльз. Какая-то фиксация на нём. Сколько лет-то прошло? А до сих пор не отпускает. Эрик закрывает глаза и старается уснуть.
Und was wie Ewig schien,
Ist Vergangenheit.
Ist Vergangenheit.
- Профессор, скажите, а мутанты бывают счастливы?
Чарльз тяжело вздыхает и начинает говорить привычную за столько лет педагогически правильную муть, в которую уже и сам верит. Он говорит о том, что каждый может быть счастлив, что мутация не приговор, а счастье.
Чарльз тщательно закрывает свои мысли и думает о Рейвен, с которой можно было не притворяться нормальным, о красивых студентках, смотрящих на него, как на Бога. Он вспоминает мысли Мойры: «Он нужен нам…». Профессор переставляет фигуру на шахматной доске и душит мысли о том, как было легко просыпаться в собственном большом доме не одному. Короткий взгляд в окно, а уже не избавиться от воспоминаний о вечерних пробежках с Эриком. Калейдоскоп под названием «Счастье» не хочет останавливаться. Там и неровно порезанные бутерброды и записка: «Чарли, ты неприлично много спишь. Мы тренируемся. Эрик – монстр. Всех поднял ни свет, ни заря». А вот дорвавшиеся до свободы «дети» умудрились спалить половину базы ЦРУ. Забыть про хриплое: «Ты прекрасно знал, зачем я здесь» совершенно нельзя. А ещё не забываются прикосновения, улыбки, движения, дыхание, мысли…
Ну, вот опять. Эрик. Какая-то фиксация на нём. Сколько лет-то прошло? А до сих пор не отпускает. Чарльз закрывает глаза и перестаёт говорить чушь о счастье.
Was ich heute wei,
Hat ich lieber nie gesehn.
Hat ich lieber nie gesehn.
Если спросить Эрика о том, что он считает бедой, то он назовёт и лагерь, и гибель матери, и опыты Шоу, и собственные годы мести, и смерть Дарвина, и… Только Эрик прекрасно знает ещё и тот момент, когда лично он стал чужой бедой. В тот самый миг, когда надел шлем. После этого он начал приносить только боль и разрушение для одного отдельно взятого человека. До этого момента, оказывается, в жизни было счастье.
Право улыбаться Чарльзу как равному, сердиться такой ненужной нежности этого невозможного телепата, учиться доверять. Когда-то у него было время и права. Теперь у него осталась до дна выжженная душа и полное равнодушие к его временной вечности.
Если спросить Эрика о беде, то он сразу же вспомнит, как дёрнулся Чарльз на первой их после ранения встрече.
Immer vorwarts Schritt um Schritt,
Es geht kein Weg zuruck.
Es geht kein Weg zuruck.
Точка невозврата пройдена ещё раз в тот момент, когда Эрик понимает, что его ничего и никто не удержит. Не обхватит в мутной воде руками и не вытащит. После этого момента уже ничего не сделать. Его несёт всё дальше и дальше.
- Ты не один.
Эрик чувствует, как исчезают все тормоза. Он снова считает удары собственного сердца. Чарльза больше нет, а значит уже, действительно, изменить ничего нельзя.
Если спросить Эрика о беде, то он сразу же скажет что-то невнятное о точке невозврата.
Если спросить Эрика о счастье, то он сразу же скажет что-то невнятное о точке невозврата.
Denn irgendwann ist
Auch ein Traum zu lange
Auch ein Traum zu lange