[Charlston]

Драббл
Мерван/Маэва
Лиза
Роман
намёком Микеле/Фло
Творог
Внимание: аушка! и флафф.

в одной уютной придуманной Вселенной, где всё хорошо

- Да пошёл ты на хер! Видеть тебя не хочу ближайшие… четыре месяца! Урод бесчувственный! – в Мервана полетела его любимая чашка, а потом и кухонное полотенце с Микки Маусом.
- Милая, не нервничай только. Я всё понимаю, - тщетно пытается успокоить любимую несчастный алжирец. Беременная жена – это стресс. Это хана мужской психике. Всегда тихая Маэвочка спокойно перешагнула через такие обычные для беременных гормональные всплески в самом начале, через токсикоз. Её не тянуло постоянно на солёненькое, она даже продолжала участвовать в концертах. Хотя Мерван орал, как потерпевший, когда увидел Маэву в зрительном зале другого города… Зал был полный, восторженный и немного буйный. Мерван зажигал там по полной с Солалем на пару, а это всегда заканчивается давкой. А Маэва была уже на четвёртом месяце тогда…
- Ты ни черта не понимаешь! Я вынуждена есть этот творог, запивать его молоком и закусывать йогуртом! Чтобы у твоей дочери потом был хороший маникюр! – Маэва почти рыдает от обиды. Какой маникюр? Точно будет дочь? Что страшного в твороге? Мервану хочется побиться головой о стену, а потом позорно сбежать. На то время, пока в семье не появится новорождённая.
- Милая, ну что ты? – Мерван осторожно приближается, готовый увернуться от очередного летящего в него предмета, и прижимает к себя плачущую Маэву, - Хочешь, я буду есть с тобой творог? На завтрак, обед и ужин?
- А ты сможешь? Он же противный… Ты сам говорил, что не любишь молоко.
- Я же не курю столько времени. Значит, я и творог смогу есть. Я же люблю вас.
Маэва довольно урчит и целует его куда-то в подбородок.
- И мы тебя.

- А ещё Маэва говорит, что Карим толкается сильнее, если спеть что-нибудь из «Моцарта».
Лиза с умилением смотрит, как Мерван уже час рассказывает о ребёнке.
- Наверно, вы просто надоели ей со своим «Моцартом». Кстати, ты точно знаешь, что это девочка? Раз имя придумал?
- Я-то уверен, что это девочка. Но вообще-то ребёнок как-то лежит, что «не видно половую принадлежность». Прикинь, так и сказали! – Мерван ржёт так радостно, что Лиза делает вид, что не знает этого хохочущего придурка.
- Прикольно. Слушай, ты как-то… Изменился.
- Панцирем покрылся? Я творог жру… Каждый день, три раза. Лиз, я подохну скоро на такой диете. И оставлю трёх детей сиротами.
- Почему трёх?
- Романа, Карим и Маэву. За неё я волнуюсь больше всего. Вот Роман точно не пропадёт, а Карим приютят обязательно. Красивого ребёнка никто не бросит… А Маэва будет горько рыдать на моей могиле и пропустит ужин.
- Я обязательно её покормлю. Ты же знаешь, я всегда утешаю женщин, которых ты бросаешь, - Лиза залпом допивает уже остывший кофе и тянется к пачке сигарет, благо они сидят на улице, и можно курить.
- Очень смешно. Больше ты никого не будешь утешать. Только если мою вдову. Потому что я не смогу изменять, даже если захочу. С этим творогом я скоро перестану в дверь проходить… - Мерван жадно вдыхает сигаретный дым, чувствуя себя последним клошаром.
- Ты же бегаешь, не должен поправиться, по идее.
- Ага… конечно. Боже, это невыносимо, - он отбирает у Лизы сигарету и торопливо затягивается. Разумеется, давится. Уже успел отвыкнуть.
- Эй! Я всё расскажу твоей жене!
- Это же не я беременный. А она. Я своё дело сделал. Я даже перевыполнил план. Творог ем.
Лиза забирает у него сигарету и снова затягивается. Иногда ей до боли хочется, чтобы для неё тоже совершали подвиги. Например, ели творог.

- А ещё папа сошёл с ума.
Микеле и Фло переглядываются. О том, что у Мервана не всё в порядке с головой, они знали уже давно, но чтобы это признал даже его собственный сын…
- Что случилось, котёнок? – Мике гладит ребёнка по голове и следит, чтобы тот хорошо кушал.
- Я не котёнок. Я Роман. А папа кричит на Маэву.
- Тааак… - Фло нехорошо прищуривается и мрачнеет. Вот он всегда знал, что Маэве надо держаться подальше от этого наглого алжирца. Хамло какое, вы только подумайте. Кричать на собственную беременную жену!
- Роман, а что кричит папа?
- Папа кричит, что ему уже легче было бы самому родить. А что такое «родить»?
- Эм… Ну, я плохо представляю. Но это сделать всё, чтобы в семье появился братик. Или сестричка… - Микеле примерно понимает, что именно довело друга до состояния истерики.
- А. В этом смысле кричит, - Фло успокаивается и вспоминает лицо Мервана, когда на дне рождении Мелиссы товарищу Риму предложили какой-то салат с «заправкой из натурального йогурта». Ещё Рим согласился не есть всякую гадость типа столь любимых чипсов и фаст-фуда. У несчастного алжирца никогда не было «гастрономической культуры», он спокойно питался всякой всячиной. Но беременной Маэве ничего вкусного и вредного было нельзя, но ужасно хотелось. Конечно, Рим отрывался «на стороне», но какой же кайф в том, чтобы есть что-то тайком?
- Может, нам не нужен новый ребёнок в семье? Со мной таких мучений же нет, - в глазах Романа плещется настоящая тревога за психику любимого папы.
Микеле вздыхает, кладёт ребёнку ещё макарон.
- Нет, котёнок. Детей должно быть много. Особенно, когда такие хорошие дети получаются.
- Дети – это так утомительно, - уморительно серьёзно кивает Роман и послушно ест добавку.
Фло кидает какой-то странный взгляд на Микеле и неожиданно не в тему думает, что единственное, что Рим умеет реально хорошо, это делать детей.