[Charlston]

Драббл
Сакурайба
Два года
Ответ на миник Гения. Спасибо тебе большое, твой миник прекрасен. Позволь мне подарить тебе ответку.

вторая часть Сакурайбы

Каждый день два года подряд Масаки видит то, что осталось от «Араши». Каждый день он пытается перестать воспринимать их четверых как обломки чего-то очень счастливого. Айба говорит на каждом интервью, что, конечно, ничего не изменилось. Просто Шо в отпуске, ведь надо человеку отдыхать?
На самом деле изменилось все.
Можно попробовать обманывать себя и даже думать о том, какую можно было бы замутить проходку, если бы был с ними Сакурай. Только вот смысла в самообмане нет, и Айба перестает наконец-то разрисовывать сцену на пять частей. Он смиряется и даже умудряется принять выбор Шо. Семья – это очень важно, Масаки знает. Но разве Араши не семья? Почему Шо их бросил?
Два года подряд Масаки пытается убедить себя в том, что это не предательство, это просто такая необходимость. Айба соглашается со всеми аргументами, но молчащий телефон подтверждает: Шо предал не только Араши, но и лично его, Масаки.
Два года с тех пор, как Шо ушел, почти ничего не сказав.
Он работает, как проклятый, ему необходимо что-то доказать. Например, то, что он способен что-то делать без помощи Сакурая. Он вообще может ВСЁ без него. Работать, выступать, давать интервью. Жить и дышать. В теории – все ребята могут без Шо, но на практике получается плохо. Джун вот так и не смог простить друга, хотя, кажется, иногда общается с Сакураем. Масаки вспоминает, как орал Мацумото, узнав про уход Шо из группы. Видимо, он уже тогда понял, что с этого момента «Араши» обречены на гибель. Теперь Айба знает, что именно тогда все катастрофически быстро стало меняться.
Два года с тех пор, как Шо запустил какой-то механизм уничтожения группы.
Масаки иногда хочется разбить голову или позвонить Шо и высказать все на свете. Про эти неправдивые интервью, проходку на пять человек, кофе, который невозможно пить в одиночестве, постыдные сны про этого гребанного беглеца… Вместо этого Айба не позволяет себе даже нахмуриться во время вопросов про Сакурая. Он не меняет номер телефона, чтобы когда-нибудь ему позвонил Шо. Это глупо, но когда разряжается мобильный, Айба нервно ищет зарядку, чтобы всегда быть на связи. Но Шо все равно не звонит.
Два года с тех пор, как Шо оборвал все контакты.
Хочется не думать ни о чем, не ждать, не говорить себе: все хорошо будет. Хочется, чтобы все правда было хорошо. Хочется, чтобы можно было снять себе девочку или мальчика и привести в квартиру, а не стыдиться того, что вот на этом диване, на этом столе, в ванной, в спальне, на кухне… Хочется не вспоминать о том, что он сам же и выкинул сумку с вещами Шо из квартиры, не согласившись поговорить.
Два года с тех пор, как Шо последний раз был в квартире Айбы.
Айба смотрит на определитель номера и думает, что это шутка. А потом соглашается на встречу. Пока Шо в пути, Масаки трясет, как от высокой температуры. Ему кажется, что Сакурай не приедет, окажется сном или еще что-нибудь произойдет. Айба говорит себе: ты научился жить без него, дышать и работать. Ты старше на два года, ты стал совсем другой.
Но когда он открывает дверь, его бьёт крупная дрожь. Айбе кажется, что лучше бы Шо не приходил вовсе.
Можно говорить о чепухе, заваривать чай. Можно даже поцеловаться, а потом позорно разреветься и пытаться скрыть красные глаза. Но нельзя позволять хватать себя за руки, обнимать и оставлять на плечах синяки. И нельзя слушать весь этот бред… Но Масаки вдруг отпускает себя и понимает, что Шо подобрал его, как потерянную игрушку или перочинный ножик. И теперь наконец-то можно по-настоящему дышать.

Два года без кислорода.