2

[Charlston]

Драббл
Казу-чан
Ниномия-сан (мама Ниномии Казунари) и Нино.
И немного Омии
Много фактологических ошибок, много нежности и любви к чужому ичибану.

Каждая мать хочет для своего ребенка лучшей судьбы. Когда-то очень давно именно мама заставила маленького Казу пойти в Агентство на прослушивание. Даже дала денег, лишь бы он начал заниматься хоть чем-то полезным.
А сделала бы она сейчас такое?
Может быть, ей надо было дать ему спокойно закончить школу и позволить жить так, как он захочет? Тогда не было бы этого унижения в школе: «Слышь, айдол, а ты не страшный для айдола-то? Ну, когда взорвёшь стадион, лягушонок?». Казу смог бы спокойно учиться, возможно, пошел бы колледж, стал бы каким-нибудь айтишником, ведь у него такая хорошая сообразительная голова.
Если бы она тогда не отдала бы его в Агентство, у него было бы свободное время. Скорее всего, он бы смог заняться своим зрением и не был бы к тридцати самым настоящим кротом. Еще он бы не писал СМС: «Извини, я никак опять не смогу заехать на день рождения сестры, поцелуй ее от меня, я пришлю ей самый красивый букет. Напомни, какие она любит цветы?».
Если бы он не был бы айдолом, то, конечно же, никогда не стал бы делать сальто назад. И теперь у него не болела бы спина после травмы. Казу не был бы весь переломанный и спокойно бегал бы по лестницам Токио, а не старался бы себя «экономить».
Если бы он не был постоянно окружен одними парнями, он, может быть, не стал бы геем. Не заявил бы своей маме: «Извини, внуков тебе девчонки принесут. Я тут ничем помочь не смогу». И не хмурился бы в ответ на вопрос: «Почему так?».
Ей иногда настолько жаль, что она такая упертая, хоть кричи. Ей впору извиняться перед сыном, перед своим обожаемым младшим мальчиком. Избалованным, жестоким, насмешливым мальчишкой. Она как-то не успевала его воспитывать, вечно оставляла на сестер, разрешала слишком много, наверное. Вот он и вырос таким, эгоистичным, язвительным, слишком женственным, чересчур талантливым. И от того, наверное, несчастным. По крайней мере, так иногда кажется ей, когда он приезжает к ней. Он приезжает сердитый, уставший, с болезненным блеском в глазах и злыми насмешками над одногруппниками.
Под злостью Казу всегда прячет безграничную любовь. И эта любовь закрывает любое негативное «если».
Если бы она его не отдала бы в Агентство, то он никогда бы не стал таким известным. Он никогда бы натягивал капюшон с таким победным превосходством. Не говорил бы, светясь от гордости: «Мама, извини, нас могут узнать, пойдем чуть быстрее?».
Если бы он не послушал бы ее тогда, никогда бы не вышел на сцену Кокурицу и не спросил: «Вы счастливы? Вам весело?». И его голос не звенел от такого безумного восторга. Голос бы уж точно не отражался бы в сердце каждого человека в зале.
Если бы он не был бы айдолом, то никогда не смог бы помочь тем, кто пострадал в марте 2011-го. Казу никогда бы не нашел ни сил, ни средств сделать хоть что-то. Разве ему было бы под силу зажечь хотя бы одно сердце счастьем и надеждой?
Если бы он не был бы окружен одними парнями, то вряд ли смог бы встретить Оно. И тогда точно не сидел бы рядом с ним на семейном ужине, сжимая его руку под столом. Не был бы Казу таким неприлично счастливым просто от того, что у них все наконец-то хорошо. Все получилось.

Она безумно гордится своим мальчиком. Своим злым, искренним, упертым, талантливым, эгоистичным, красивым, надменным, самым счастливым мальчиком на свете.